Однажды весной в Камергерском я повстречала Клима, и он дал мне читать свою «Анну Каренину». Я ехала в троллейбусе на переднем сиденье, и на коленях лежала увесистая рукопись страниц на триста, я прочла первые строчки — и дальше время и пространство изменили свой ход. Я попала в особенный мир, где фантазия и вольное движение мысли автора захватили меня в сладкий плен, и хрупкая атмосфера романа была притягательной настолько, что я забыла, куда ехала и зачем. Это было неважно. Каждая секунда времени была для меня наполнена открытиями, тонкость письма и виражи мысли поражали естественностью и глубиной. Это была настоящая большая литература, но не Достоевский и Толстой. Это написал тот самый парень, с которым мы случайно встретились напротив МХАТа, известный авангардист, ученик Эфроса и Васильева, — Клим. Несколько недель спустя, во МХАТе же, я увидела поразительный спектакль в постановке еще одного ученика этих же педагогов — Владимира Берзина. «Джульетта и ее Ромео» назывался этот спектакль, по пьесе Клима. Все там дышало свежестью и новизной: и стиль актерской игры, и многоступенчатые интеллектуальные навороты монологов шекспировских героев, заблудившихся в дебрях нашего времени. Заблистали новые имена — Егор Бероев — Меркуцио, Саша Семчев — в роли Хора. Этот авангардный спектакль был горячо принят тогда в театре Олегом Ефремовым и публикой.

Когда же я прочла «Девочку со спичками» Клима — современный монолог, поток сознания актрисы, сидящей на пустой сцене в полной темноте, то начала не в шутку мечтать о таком спектакле, мне показалась архитрудной и заманчивой эта затея — разбить все условности и стереотипы театра — свет, декорация, костюмы, музыка должны будут уступить место голосу актера, пронизывающему Пустоту. А пока я только мечтала, прекрасная актриса из Риги Татьяна Бондарева вместе с режиссером Алексеем Янковским сделали по этой пьесе спектакль. И я оказалась по ту сторону рампы. В Центре Мейерхольда, в темноте зрительного зала, я уносилась в другую реальность, вслушиваясь в пронзительную поэтику климовского текста. Но мечты мои были не совсем напрасными. Именно тогда Эльдар Рязанов дал мне роль мамы Андерсена, а она и была прообразом его сказки «Девочка со спичками».

Клима много и удачно ставит в Санкт-Петербурге и других городах России одаренный режиссер Алексей Янковский. Каждая их совместная работа — это прорыв в неизвестное. «Активная сторона бесконечности» и «Я… она… не я и я» с Александром Лыковым, спектакли омского «Пятого театра» и яркие моноспектакли с Татьяной Бондаревой. Когда в Москву привозят спектакли по пьесам Клима, залы набиваются как пчелиный улей. И после спектаклей, уже в узком кругу, все обязательно встречаются, общаются, обмениваются мнениями, потому что его пьесы вызывают неподдельное волнение. На этих встречах всегда бывает и Владимир Берзин, и его жена Татьяна Борисова.

В «Школу драматического искусства» я попала по вине Чехова и его юбилея. Дима Крымов и Саша Бакши позвали меня «хулиганить» в «Тарарабумбию». На первой же репетиции я была сражена наповал красотой этого сценического пространства, созданного уникальным художником Игорем Поповым, и сумасшедшим талантом актеров, занятых в репетиции. В этом театре жива культура отношений и трепет к профессии. Работая здесь третий сезон, не перестаю удивляться уникальности этого организма, где в одном пространстве соседствуют различные творческие лаборатории, вырабатывающие, порой в муках, свой индивидуальный почерк.

Владимир Берзин уже не раз испытывал на прочность драматургию Клима. Прекрасная работа молодой актрисы Ольги Хоревой в его спектакле «Аглая» неслучайна. На мое признание в неравнодушии к «Театру Медеи» Берзин ответил вопросом: «Так, когда мы завтра встречаемся?..»

«Театр Медеи» — пьеса, написанная для двух актрис. Я играю эту пьесу одна. В пьесе — две Медеи, одна — до убийства, другая — после. И две актрисы, которые пытаются эти роли примерить. Я играю одна, потому что мне интересно исследовать пограничное состояние человека, ту точку, после которой надо прыгнуть, чтобы научиться летать. В каждом из нас два существа, «два ангела, темный и светлый», два возраста — реальный и мнимый, два характера, один лояльный, другой провоцирующий, один — впадающий в неверие, другой — подстегивающий к движению вперед.

И еще один герой претендует на первенство в этой пьесе — Время. Время неумолимо, одна из актрис никогда так и не сыграла Медею. И поэтому она это Время вызывает на бой

«длинные строкИ
короткИе
если серьезно то все это напоминает киномонтАж
большая гласная отнюдь не ударение А
некое зависаниЕ
раздумиЕ
возможность все изменИть
широко расправив крыльЯ
словно кондОр
вЫ
нет это не красование собой но особое недеяниЕ
особый взглЯд
выбор целИ
безмолвиЕ
а затем падЕние
словно камень в безднУ
чтобы у самого днА
у самой смертИ»